Одеваемся парадно, т.е. вместо свитера- холодную стоЯщую колом рубашку и пиджак. Захожу в ПВР, переделанный под это грандиозное событие таким образом, что ты стоишь один в пустой большой комнате напротив распределительной комиссии из 9 человек: психолог, воспитательный отдел, отдел службы безопасности, оперативный отдел и их начальник (женщина лет 60 с маленькими, холодными голубыми глазами, смотрящими не на тебя, а куда-то сквозь), дежурный помощник начальника колонии (ДПНК), работник промзоны, работник медсанчасти, начальник окби и хо (отдел коммунально-бытового, интендантского и хоз обеспечения). Знание- кто они и чем отличаются пришло ко мне спустя несколько лет, тогда это были просто люди в форме – работники заведения. Они смотрят на тебя, как на давно просроченный продукт, случайно обнаруженный в холодильнике. Кроме оперативников: у них эта полуулыбка, видимо, профессиональный конёк какой-то.
Всё пошло вверх дном с моего приветствия, от такого концентрата служебной формы в одном помещении я замешкалась и вместо необходимого «здравствуйте», сказала, как говорю в обиходе: «Добрый день, осуждённая ФИО, статья, срок, начало и конец срока». Ооооо...что тут началось! Все норовили что-то сказать: «Вам везде хорошо, вы так здороваетесь?», «Какое нахальство!», «Вам известно, где вы находитесь?!».
Это всё из-за доброго дня?! Насколько повседневная обыденность в головах этих сотрудников так укоренилась в сознании, что «добрый день» просто ВЕРХ нахальства. А эти вечные, точнее- постоянные риторические вопросы администрации о том, знаю ли я, где нахожусь – это какой-то особенный вид юмора?
Ну что ж, начало положено не самое многообещающее. Принесла извинения, что добрые дни более не повторятся. Повисло молчание.
Женщина из воспитательного отдела (один из начальников отряда) подчеркнула моё высшее образование и поинтересовалась, что именно я заканчивала, где работала после университета. Сказав, что последнее время занималась разработками мобильных приложений, ДПНК утвердительно спросил: «Марихуана помогала работе?!». Работник промзоны осведомилась, умею ли я шить. Ответила отрицательно, добавив, что принесу гораздо больше пользы разнорабочим, строителем или наладчиком. Работник медсанчасти запротестовала: «Как вы со своей спиной собираетесь носить тяжести?». В моей травме необходим укреплённый мышечный корсет, долго сидеть мне противопоказано, а физическая работа пойдёт во благо. Начальник окби и хо справился о моих знаниях по физике.
В этот момент промелькнула надежда на положительный исход распределения, что меня возьмут наладчиком, но как оперативникам не вставить своё слово. Женщина с прозрачными глазами уведомила всю комиссию о множественных рапортах, привезённых из СИЗО, что нарушителя нельзя брать в столь доверенные работы. Почему она не сказала это в начале собрания? Тогда весь этот диалог и не состоялся бы. Чтобы дать мне надежду и сразу же убить её на корню? Другой оперативник предложил отправить меня в 4ый отряд, все поддержали – решено.
Выхожу, все спрашивают: «Какой?»
- Четвёртый.
Никто из карантина в мой отряд не попал, и это единственное, что я знаю о четвёртом отряде. Дневальная карантина сказала: «Четвёртый – хорошо». По сути, какая разница- какой; в карантине нет понимания, есть различие только в деятельности: отряд, который шьёт; в столовую, в первый (обслуживание жилой зоны, дом матери и ребёнка), в 10 (обслуживание промзоны, наладчики, строители, мусорщики, ОТК) и 6 отряд (закройщики). Позже ты понимаешь разницу, но это позже.